До вечера Анхен был необычайно заботлив, стараясь не выпускать меня из виду ни на минуту. А вечером увел в свою спальню и уложил рядом с собой.
— Я больше не смогу, — только пискнула слабо.
— Больше и не надо. Просто будь со мной, хорошо?
— Ты сам мне разрешил, — сонно бормочу, обнимая его одной рукой.
— Я и сейчас не запрещаю. Просто не сбегай. Я волнуюсь.
Глаза закрываются, нет сил даже кивнуть.
— А ты овампириваешься, — еще слышу сквозь дрему.
— А ты очеловечиваешься — буркаю в ответ и проваливаюсь, наконец, в сон.
Я не знаю, так чудно совпало, что все дела его прям в тот день резко кончились, или он попросту все бросил, но уже на следующее утро он посадил меня в свою новую машину, уже не алую, а насыщенно–малинового цвета, и мы устремились прочь из Илианэсэ.
Глава 11. Река
Летим и летим. Куда–то на северо–восток над лесами и реками, многочисленными озерами и огромными болотами. Если когда–то я думала, что, перебравшись через Бездну, попадешь в совершенно иной мир, то теперь понимала, что это так лишь отчасти. Рукотворный мир действительно был иным: их город — это не наш город, их общество совсем не походило на наше. Но вот природа… Природе было решительно все равно, какая это сторона Бездны. Все та же равнина. Все те же леса — преимущественно темнохвойные, лишь слегка разбавленные лиственными. Впрочем, сверху было красиво: светло–зеленая листва словно волнами набегала на темную хвою, образуя замысловатые узоры на этом поднятом высоко над землей зеленом ковре.
Не было только дорог. Когда я летала над Страной Людей, внизу всегда была целая сеть дорог, змеящихся в разных направлениях. Здесь — ни одной. Не было полей. И даже загонов с рабами в обозримом пространстве не наблюдалось.
— Зачем тебе? — фыркнул на мой вопрос Анхен. — Не насмотрелась разве? — Но все же снизошел до ответа, — они южнее, на обратном пути наглядишься.
Я не была уверена, что особо их разглядывать мне захочется и на обратном пути, пока же
все скользила взглядом по бесконечным кронам пусть в деталях изменчивого, но по сути своей неизменного леса, не в силах обернуться и посмотреть на своего спутника.
Эйфория ушла. Уверенность в том, что я смогу и так, по–вампирски, ушла тоже. А вот боль — вполне себе реальная и физическая — бодренько притопала ко мне под утро и уже не оставляла. Болело все. Ныло, саднило. Нет, ничего не осталось, конечно, ни синяков, ни засосов, ни укусов. Но нетренированные мышцы резких перегрузок не простили, и теперь выли во мне все, не давая забыть, но и не помогая осмыслить.
А вчера… Что же там происходит при укусе вампира? Что за безумную анестезию они нам впрыскивают? От которой не только мгновенно пропадает всякая боль и отключается разум, но и все существо охватывает… да, жажда, по другому и не скажешь. Безумная, бесконтрольная жажда чувственных наслаждений.
— Что вы впрыскиваете нам в кровь при укусе? — интересуюсь вслух, так и не найдя в себе силы обернуться.
— Свою жажду.
— Анхен!
— Ну, и капельку слюны, быть может, — пожимает он плечами. — Вот только, Лар, что бы мы ни впрыскивали, мы мгновенно высасываем это обратно. Так что ты ищешь не там. Никакой материальной субстанцией это быть не может.
— Но что же тогда?
— Магия, Ларка, магия. Наша жажда столь сильна, что при соприкосновении нашей слюны с человеческой кровью идет мгновенная магическая реакция, и ты начинаешь ощущать мою жажду как свою, только с обратным знаком: то, что я хочу взять, ты жаждешь отдать.
— А-а… А это со всеми так, или только с теми, кого вы… модифицировали?
— Таак, — Анхен заметно напрягся. — Что еще наболтал тебе этот умник?
— Да мы целовались все больше, — его напряжение мгновенно бьет по моим натянутым нервам, и я, не задумываясь, бью в ответ. Так по–человечески, на ревность.
— Да уж лучше бы вы только целовались, — фыркает в ответ Анхен. И я не понимаю его реакции. Он нашел меня с другим и… присоединился. И потом, когда десять раз уже можно было все закончить, они продолжали, продолжали и продолжали. И он был инициатором. Он не возражал, чтобы Лоу владел мною, напротив… А вот то, что Лоу со мной еще и говорил, и что–то мне при этом рассказал, его напрягает.
— И все же, — настаиваю на ответе. — Первичная реакция на вас у людей — какая? Или вот на «дикой охоте»? Лоу сказал, они вас боятся и убегают…
— А еще стреляют в нас отравленными стрелами. И молодые идиоты, не знающие, на свое счастье, что такое настоящая война, радостно гордятся тем, как ловко они от этих стрел уворачиваются, — Лоурэфэлова пристрастия к «охоте» он явно не разделяет. — А реакция на укус у всех этих дикарей — ровно как у тебя. Первична реакция, Лар, коли тебе уж приспичило во все это влезать. Именно на ее основе и был разработан принцип «голоса крови».
— Чтобы вам больше не бегать по лесам за едой.
— Чтобы вам не бегать по лесам. И не жить в вечном страхе, и за себя, и за детей.
— Радоваться надо. За детей. Я помню, — родителей Елены помню. И родителей Лизы. И насколько чудовищно это выглядит.
— Лучше радоваться.
Не отвечаю. Философский спор, не ведущий ни к чему. Лучше, чтобы вас не было. Совсем. Но вы вот есть. И как–то надо с этим жить.
С ним жить… Вот если я собираюсь жить с ним, если я живу с ним, зачем же я тогда пошла к Лоу? И можно сколько угодно рассказывать, что соглашаясь поехать в гости, о сексе я и не думала. О чем угодно думала, только не об этом. И что когда тебя кусают, ты уже собой не владеешь… Но меня никто не кусал. Не принуждал, не настаивал. Я сама. Я согласилась на это сама. Я хотела. Понять, осознать, почувствовать… да, да, конечно. Но ведь прежде всего я хотела Лоу. Хотела быть с ним. Быть его. Его, а не Анхена.
А ведь мне всегда казалось, что с Анхеном меня связывает что–то… помимо страсти и желания… Да даже и страсть… Я всегда думала, что только он ее во мне пробудить и способен. Истинную страсть, которая — почти любовь. Или и есть проявление любви… Но ведь и Лоу… Я вспомнила, как задыхалась от желания под его жадным взглядом, как сгорала от того только, что он на меня смотрит. Так смотрит…
— Я становлюсь развратной девкой? — печально интересуюсь, старательно выискивая взглядом березки среди сосен и елей.
— О, мозг таки включился. И почему нормальные люди, когда у них мозг включается, умнеют, а ты у меня каждый раз тупеешь резко? Ну–ка посмотри на меня.
Развернуться и посмотреть в его глаза оказалось невероятно сложным. Я долго скольжу взглядом по его одежде, старательно рассматривая едва заметный узор на ткани его серой рубахи, любуюсь шелком его волос, свободно рассыпанных по плечам. В поле зрения даже попадает его волевой подбородок. А у Лоу линия подбородка изящней. И ямочка… И о чем я думаю? Взгляд вновь падает вниз, на стиснутые в кулаки руки.
